Почему третейский суд в Ростове-на-Дону не работает…
Третейский суд в Ростове- на-Дону, а точнее, третейское разбирательство приостановило свою деятельность. И не только в Ростове-на-Дону, а во всей России.
Впрочем, справедливости ради, надо сказать, что целых четыре (!) арбитражных (третейских) учреждения в стране все же есть и все они в Москве. А в Ростове есть одно (!) региональное отделение одного из этих учреждений. Об этом я напишу ниже.
Начало третейской деятельность в Ростове-на-Дону
Ничто поначалу не предвещало на третейском рынке событий, начавшихся в начале 2005 года и длящихся до настоящего времени. Даже реформа 2014−2017 годов не прекратила их, а создала лишь временную стагнацию всей третейской деятельности в стране. Есть ощущение затишья перед бурными событиями.
А все начиналось вполне размерено, оптимистично и спустя только год после принятия Федерального закона «О третейских судах в Российской Федерации»
Этот закон стразу не вызвал в стране активной третейской деятельности, к нему присматривались, его не замечали, его многие не понимали. Тогда даже юристы путали третейские суды с товарищескими, а третейскую деятельность считали посреднической, для урегулирования споров.
Помню свою дискуссию с судьей арбитражного суда, кандидатом юридических наук, которая убеждала меня в том, что третейский суд это такая форма медиации. Одним словом, институт этот был новым и для многих не понятным и не интересным.
Первые шаги по третейскому рынку
Наш третейский суд в 2003 году был в числе первых трех, образованных в регионе. А по словам государственных регистраторов, наши третейские решения по делам о признании прав на недвижимое имущество были тогда первыми в области. Подобной практики у них не было, хотя законодательство позволяло тогда делать это без всяких оговорок и условий.
Ни регистраторы, ни государственные суды, ни чиновники от власти не придавали значения третейским решениям, не принимали их всерьез. Решения были единичными, необычными на правовом поле и не вызывали опасения в возможном влиянии на все правоприменение на рынке недвижимости.
И только в конце 2004 года регистраторы (не самостоятельно, конечно, а по команде сверху) начали выставлять различные препятствия для реализации третейских решений по такого рода делам. А все потому, что в регионе, да и во всей стране тоже, стали активно образовываться третейские суды специально для работы с недвижимостью.
В результате, значительная доля споров о недвижимости отошли от государственных к третейским судам, а, значит, судьи, вероятно, лишились дополнительных неучтенных доходов, которые всегда потенциально присутствуют по такого рода делам.
Увеличилось количество самозахватов земель, самозастроев, которые впоследствии без участия местных администраций были легализованы по третейским решениям.
Вследствие этого «упущенную выгоду» могли понести не только государственные судьи, но и муниципальные чиновники, регистраторы, кормившиеся от владельцев недвижимости. Впрочем, это было только вначале, затем они все, вероятно, нашли свое место у третейской кормушки.
Естественно, такое положение на рынке недвижимости вызвало обеспокоенность у местных властей. А затем и по всей стране, когда подобная практика стала всеобщей. Этот дикий период на третейском рынке охватил 2005 — 2014 годы.
Состояние третейского рынка в 2005—2014 годы
Всякая третейская деятельность подвергалась сомнению на фоне действительно незаконных действий отдельных субъектов, наполнивших третейский рынок. Возле жуликоватых третейских судей всегда вертелись посредники между ними и клиентами, судами, регистраторами, чиновниками.
По статистике в стране в этот период действовало официально около трех тысяч третейских судов. А какова же была настоящая цифра никому не известно, потому что образование судов производилось в уведомительном порядке и никто не считал сколько действовало судов в режиме ad hoc.
По данным специализированного издания оборот третейского рынка по стране составлял многие миллиарды рублей. Эти цифры сравнимы с оборотами отдельной отрасли народного хозяйства. Более точно посчитать оборот невозможно в силу отсутствия контроля и учета самих судов, а не только дел, рассмотренных в них.
К 2013 году силами государственных структур, судов, правоохранительных органов и СМИ (не безосновательно) в общественном сознании уже было сформировано отрицательное мнение о третейском разбирательстве в целом, как о мошенническом способе отъема или сокрытия активов.
На этом фоне публично не обсуждалось положительное значение и значимость третейского разбирательства как гражданского общественного института. Полагаю, такая уж была задача властей перед предстоящей третейской реформой — очернить общее состояние в третейском разбирательстве, показать сплошные минусы и назревшую необходимость коренных преобразований.
Между тем, как минимум, более четырех сотен постоянно действующих третейских судов в стране в дореформенный период действовали в пределах правовых норм, без нарушений и многие из них могли показать образцовое третейское разбирательство. И наше третейское образование было в их числе.
Анатомия третейского рынка в Ростове-на-Дону (2005−2014 годы)
Я и коллеги пытались отслеживать происходящее на третейском рынке и по нашим данным в пик дореформенной третейской активности (2012−2013 годы) в нашей области фактически действовали более ста местных и сторонних постоянно действующих третейских судов. В режиме ad hoc действовало примерно полтора десятка третейских судей.
В период (2005−2014 годы) авантюрного разгула жуликов и мошенников, третейский рынок был выгоден всем тем, кто находился возле третейских дел и участвовал в реализации третейских решений. Но больше всего выгоду имели посредники, которые действовали между сторонами дела, третейскими судьями, между многими другими от которых зависела реализация третейских решений.
По слухам, из средств выделяемых сторонами на рассмотрение дела, до третейского суда доходила лишь восьмая-десятая часть, остальные деньги оставались у посредников, передавались чиновникам, регистраторам, государственным судьям и другим лицам, помогающим с реализацией третейских решений.
И все равно такое третейское решение выходило сторонам спора дешевле, чем в государственном суде.
Отсутствие механизмов контроля за деятельностью третейских судов было невыгодно чиновничеству, региональным, федеральным властям. Это означало, что третейский рынок ими не контролировался и денежные потоки в нем тоже не контролировались.
Наше место в третейском рынке
В тот период, понимая происходящее на третейском рынке, я и коллеги пытались дистанцироваться от жуликоватых, авантюрных третейских судей.
Мы создали специальную образцовую для третейский судов и судей региона общественную третейскую организацию — Третейская судебная плата Ростовской области. Посредством ее мы культивировали «чистое» третейское разбирательство, вели методическую работу по совершенствованию третейского разбирательства, взаимодействовали с со СМИ, научными изданиями, органами власти.
Мы популяризировали третейское разбирательство как идеальный гражданский институт по разрешению споров.
Но наши усилия, к сожалению, не привели к желаемому. Многим третейским судьям, единственной целью которых было получение дохода, наша идеология «чистого третейства» была не интересна.
А многим спорщикам и их представителям (посредникам) не важно было качество и законность наших третейских решений, их интересовал результат — желаемое решение. И они предпочитали тех судей, которые выполняли их заказ любым способом. Все остальные вопросы по реализации таких третейских решений они решали уже самостоятельно или с помощью посредников.
Поэтому период самой большой анархии на третейском рынке (2012 по 2014 годы) стал для нас периодом неуклонного уменьшения количества рассматриваемых третейских дел, а в последние дореформенные годы их количество упало до минимума.
Преступность в третейском разбирательстве
Зато у «деловых» третейских людей это был период процветания. Их авантюризм достигал эпогея по вовлечению спорщиков, когда некоторые суды стали называть себя на манер государственных, с использованием похожих наименований, символики и даже блефовали от имени судебных исполнителей, развивали целые структурированные системы по всей стране.
Следы их мошеннической деятельности можно увидеть и сейчас в Интернете, стоит лишь покопаться в поисковике. Большинство из них подстраиваются под новые условия законодательства и необоснованно именуют себя Постоянно действующими арбитражными учреждениями (ПДАУ), чем вводят в заблуждение участников гражданских правоотношений. Настоящих, реальных ПДАУ я указываю ниже по тексту.
Таким ярким примером современных третейских мошенников является «Первое арбитражное учреждение». Вовлекая в свою деятельность потенциальных участников третейского споров, эти деятели вводят людей в заблуждение относительно своей правоспособности рассматривать третейские споры. Суд ad hoc (конкретные арбитры) может быть избран только сторонами спора, а не назначен или определен иной надстройкой, как это указано в предложенном ими варианте соглашений.
Рекламируя себя на сайте, эти деятели приписывают своим решениям явно несоответствующие третейскому закону качества о невозможности их обжалования. Между тем, законодательством определено, что решения суда ad hoc подлежат оспариванию, а соглашение сторон спора об отказе от такого оспаривания ничтожно.
Я сомневаюсь, что деятели из Первого арбитражного учреждения допустили такие безграмотные ошибки. Наоборот, я вижу в этом их умысел на вовлечение других лиц в свою незаконную деятельность путем обмана для получения от такой деятельности преступных доходов. В таких действиях содержатся признаки преступлений предусмотренных ст. 159 (Мошенничество) и ст. 160 (Незаконное предпринимательство) УК РФ.
Этот пример показывает как подстроились, в каком виде и по какому пути действуют прежние и настоящие мошенники на третейском рынке. Соглашусь с тем, что далеко не каждый сможет разобраться кто есть мошенник, а кто работает правомерно. Для добросовестных и законопослушных участников третейской деятельности, мошенники такое же зло как и для всех участников гражданских правоотношений.
О «карманных» третейских судах
В этот период естественные монополисты и крупнейшие государственные корпорации тоже пытались использовать с выгодой эту ситуацию. В своих третейских судах у них решались внутренние споры между своими подразделениями и, конечно, перераспределялись доли в их капиталах. Что, кстати, вызывало большое неудовольствие и обеспокоенность у федеральной власти.
Конечно, в таких организациях, роль третейских судей сводилась к ремесленничеству, когда третейские судьи штамповали установочные решения. Например, формально не относящийся к крупнейшему банку страны, третейский суд, куда меня пригласили судьей в региональное отделение, тоже имел практику жестко инструктировать, проверять третейские решения перед их подписанием судьей.
Такая же практика имела место и в иных крупных и мелких компаниях, при которых действовали третейские суды. Именно поэтому такие суды стали называть «карманными».
Но третейские судьи, вопреки общему мнению, в этот период не увеличили свои гонорары, а наоборот, они у них упали на общем фоне повышения расходов для сторон спора. В долевом выражении гонорар третейского судьи, как я уже писал выше, составлял примерно восьмую-десятую часть об общих расходов сторон по делу.
Участие в третейской реформе (2014−2017 годы)
Такая ситуация на третейском рынке изрядно раздражала и была всем невыгодна по вышеуказанным причинам. Поэтому, когда государство в 2012 году впервые заговорило о предстоящей третейской реформе мы с нетерпением ждали ее начало. Мы надеялись на декларированные высшими чиновниками общественные ценности, к которым несомненно относится институт третейского разбирательства.
Но мои ожидания не оправдались. От плана реформы, опубликованном в январе 2014 года у нас наступило недоумение и разочарование. Наш коллективный третейский разум оценил такие реформы третейского разбирательства как желание подчинить третейский рынок избранному меньшинству.
Вдохновленный поддержкой коллег в феврале 2014 года мы впервые от имени нашего третейского объединения обратились к первому лицу государства с просьбой обратить внимание на готовящуюся реформу, поддержать развитие третейского разбирательства в стране и внести в нее соответствующие поправки.
Суть обращения была в том, чтобы не допустить создание в стране третейского бизнес-проекта с уровнем коррупции большим, чем в дореформенный период. А Минюст РФ готовил как раз такой проект в интересах крупного бизнеса, чиновников и выгодный для крупных мошенников. В обращении предлагалось наше видение нового третейского разбирательства.
И такие обращения мы направляли четыре раза, а последний раз в сентябре 2015 года, потеряв всякую надежду на адекватную реакцию власти. В обращении указывалось, что в стране создается порочная система третейской деятельности, которая уже в своей организационной концепции содержит коррупционные признаки.
Власть лишь отписывалась на наши обращения и планомерно реализовывала в Федеральном законе от 29 декабря 2015 г. № 382-ФЗ «Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации» свой первоначальный план реформирования, В той самой редакции, которая вызывала у нас серьезную критику и опасения.
Итоги первой части третейской реформы
1 ноября 2017 года все ранее действующие постоянно действующие третейские суды были упразднены и в стране у нас сейчас только четыре третейских образования (Постоянно действующее арбитражное учреждение — ПДАУ) получили право администрировать арбитраж:
- Международный коммерческий арбитражный суд при Торгово- промышленной палате Российской Федерации (часть 1 статьи 44 Закона об арбитраже);
- Морская арбитражная комиссия при Торгово-промышленной палате Российской Федерации (часть 1 статьи 44 Закона об арбитраже);
- Арбитражный центр при Российском союзе промышленников и предпринимателей (распоряжение Правительства Российской Федерации от 27 апреля 2017 года № 798-р);
- Арбитражный центр при некоммерческой автономной организации «Институт современного арбитража» (распоряжение Правительства Российской Федерации от 27 апреля 2017 года № 799-р).
На базе этих арбитражных учреждений сейчас выстраивается сеть третейских судов по всей стране, жестко управляемых из Москвы головными администрирующими структурами — ПДАУ.
И частью этого проекта является региональное отделение Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации (МКАС), открывшееся в Ростове-на-Дону в 2017 году.
Мы критиковали эту систему построения с самого начала и понимали, что она создана для контролирования всех судов, судей и денежных потоков в третейском разбирательстве. Согласно такой структуре все средства по системе аккумулируются в этих ПДАУ и распределяется оттуда же.
Третейские судьи («арбитры») по новому законодательству теперь фактически утратили самостоятельность, стали исполнять роль ремесленников. Их деятельность контролируется внутренними документами и зависит административно от руководителей ПДАУ.
А наше видение об организационной независимости и личной индивидуальной гражданской ответственности третейских судей не нашло в новом законе поддержки.
Мы считали, что на деятельность третейских судей не должны оказывать влияние ни вышестоящие органы и организации, ни руководители, никто. Мы полагали, что из деятельности третейских судей должен быть исключен коммерческий интерес. Чтобы не провоцировать арбитров и иных лиц использовать третейское разбирательство как инструмент для получения доходов.
Но, увы, теперь третейский рынок находится под полным контролем государственных и около государственных структур и чиновников. Некоторая видимость участия общественности в этих структурах (Совет при Минюсте РФ) выполняет роль статистов в определенной и продуманной композиции.
Не все так плохо
Впрочем, не все так уж и плохо, есть положительные моменты, которые меня, например, вполне устраивают в послереформенном третейском разбирательстве.
Например, положительными решениями является то, что:
- законодательно прекращена массовая деятельность «карманных» третейских судов
- законодательно ликвидированы все мошеннические третейские объединения
- определена мера ответственности третейских образований за свою деятельность
- обозначены пределы деятельности третейских судов, категория дел, подведомственных третейскому суду
- обозначен механизм исполнимости третейских решений, пределы и способы их принудительного исполнения
Удовлетворяет сохранение в новом третейском законодательстве самостоятельного, отдельного и независимого от стороннего администрирования способа разрешения третейских споров в режиме «ad hoc» — разрешение спора по отдельному, конкретному случаю.
О компетенции третейских судов я уже писал здесь. А о различиях постоянно действующих третейских судов при ПДАУ и судов по конкретному случаю (ad hoc) я писал здесь на сайте.
В совокупности эти обстоятельства позволяют мне в полной мере реализовать себя в качестве независимого арбитра. У меня нет законных, административных или иных препятствий для рассмотрения третейских дел, пока, во всяком случае…
А все потому, что я действую индивидуально, независимо от коллективного третейского объединения — ПДАУ. Я не хочу образовывать третейский суд в Ростове-на-Дону, создавать ПДАУ, нет цели аккумулировать и контролировать чужие третейские (арбитражные) сборы.
Моя идеология независимого арбитра ad hoc
Накопив немалый третейский опыт, я отношусь к третейской деятельности без эмоций, надежд, разочарований, а сугубо функционально, что необходимо для разрешения любого третейского дела.
Рассмотрев за свою третейскую практику сотни третейских дел, я знаю, что главным документом является решение по делу. И оно должно быть исполнимым, даже с учетом теоретически возможных недочетов в нем.
Меня интересует только правовая чистота процесса рассмотрения дела, разрешения спора и изготовления решения по делу. Меня интересует качество решения, чтобы у сторон спора не возникало вопросов к нему и не возникало желания его оспорить.
Решения по третейскому делу должно быть убедительно бесспорным, которое стороны готовы исполнять добровольно. А если решение подлежит принудительному исполнению, то оно не должно вызывать вопросов в государственном суде при рассмотрении заявления о выдаче исполнительного листа.
С целью реализации третейских решений для его сопровождения вплоть до исполнения, привлекаются коллеги. Они контролируют, помогают, согласовывают моменты исполнения решения сторонами или помогают получать исполнительные листы на решения, или реализуют эти листы, решения.
Это отдельная, но очень важная часть около третейской деятельности моих коллег, которой фактически профессионально страхуются мои третейские решения.
Третейская реформа продолжается
Занимаясь своей индивидуальной третейской деятельностью в режиме ad hoc, я знаю, что третейская реформа «забуксовала». Развитие в стране сети третейских судов происходит медленнее задуманного, количество третейских дел в стране сократилось в сотни раз от дореформенного.
Это обстоятельство значимо для участников споров, для «бизнесменов» от третейства и для арбитров ПДАУ, но не для независимых арбитров ad hoc. В третейской деятельности арбитры ad hoc сейчас не ограничены.
Во всяком случае, всем участникам споров, действующим и будущим арбитрам имеет смысл изучать третейское разбирательство, повышать и совершенствовать свой уровень арбитража.
Третейские суды в Ростове-на-Дону сейчас бездействуют. На третейском рынке стагнация третейского разбирательства. В связи с этим формируется тенденция о внесении изменений в Федеральный закон от 29 декабря 2015 г. № 382-ФЗ «Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации».
Возможно, идеологи реформы не ожидали ужесточения в стране борьбы с коррупцией. А эта борьба, возможно, поставила под сомнение использование, созданной ими системы третейских судов. Когда использование такой системы по назначению уже стало опасным, а потому бесполезной в таком виде.
Ждем дальнейшего развития событий на третейском рынке и изменений законодательства. Лишь бы законодатель ни чего не изменял в части независимого арбитража ad hoc.
Поживем — увидим, а пока продолжаем работать, рассматривать дела в режиме ad hoc.
Подписывайтесь, обучайтесь, обращайтесь!
Loading...
Связь по WhatsApp